Грэм Джойс - Как бы волшебная сказка
Ричи закончил выступление в «Призрачной карете» мощным блюзом и сорвал аплодисменты. Раз в неделю он вел музыкальный вечер в большом банкетном зале в задней части «Кареты», обычно собиравший массу народа. Концерт назывался «Вечер инди». Ричи всегда говорил, что не понимает, в чем особенность инди как стиля, поскольку, мол, как это можно, кто бы что ни делал, не зависеть от всех иных стилей, тем не менее эта музыка неизменно привлекала больше народу, чем фолк, рок, этника или, скажем, «маринованный поросенок». Все объяснялось просто: Ричи был крайне искусен во всех этих жанрах – даже в последнем из упомянутых – и мог, если было желание, легко заткнуть за пояс любого приглашенного музыканта или группу.
Но он был скромен и никогда не перетягивал одеяло на себя. От него всегда ждали гитарной программы, соло или в сопровождении парочки седовласых ископаемых хипарей, которых он знал с давних времен; и, хотя играл он куда круче большинства гостей, он всегда старался дать им возможность завершить вечер. Если только они не были ужасны, как сегодняшняя приглашенная группа «Псы», состоявшая из трех мальцов. Ричи спас вечер, сперва присоединившись к мальчишкам на сцене, чтобы подбодрить их, а затем выдав под занавес термоядерное попурри из блюзовых и фолковых мелодий, но чувствовал себя выпендрежником.
Выпендрежником, поскольку голова все не проходила и он подумал, что, если забудется в музыке, боль уйдет. Между тем он занимался самолечением с помощью пива и виски. Не имело значения: трезвый как стеклышко или пьяный, он всегда мог завести публику.
А вот со студийными записями у него как-то не задалось. Не то чтобы их не было совсем – он успел выпустить три виниловые пластинки на мейджор-лейблах. Первые два альбома продавались из рук вон, несмотря на хорошие отзывы в центральной прессе, так что «трудный третий» должен был прогреметь или умереть. Он умер. Ричи вернулся несколько лет спустя, когда музыкальная индустрия почти полностью перешла с винила на компакт-диски, и выпустил еще пару альбомов на небольшом, но уважаемом лейбле. Играл он невеселую, эклектичную смесь блюза и рока, густо политую синтезаторами, но с рычащим вокалом. Никогда он не поспевал за волной.
В промежутках он был вполне востребованным сессионным гитаристом и неоднократно приукрашивал запоминающимся соло или риффом ограниченные идеи той или иной поп-дивы. Он тратил уйму времени на то, что называл «шлифовкой дерьма», а потом наблюдал, как это отшлифованное дерьмо взмывает в стратосферу, оставляя за собой серебряный или золотой звездный след. Его единственным вознаграждением мог быть скромный разовый гонорар. Сессионные исполнители не получали роялти.
Однажды он отшлифовал дерьмо с такой любовью, что оно двадцать недель занимало первую позицию в хит-параде синглов. Он добавил броское вступление и эффектный проигрыш к вялому трехаккордному недоразумению, которое на последнем издыхании приволок в студию знаменитый эгоманьяк с оранжевым загаром и пышной шевелюрой. Песню использовали в фильме-блокбастере, она разошлась миллионами копий по всему миру. Ричи ничего с этого не имел.
Он был сыт по горло. Заручился поддержкой профсоюза музыкантов и собрал достаточно денег, чтобы подать иск о выплате ему процентов со всего этого успеха. В суде оранжевый бесстыдно лгал, ему вторил и рекорд-лейбл. Ричи проиграл, и, хотя все знали, что главную работу сделал он, неудачный иск оставил Ричи без гроша.
После этого он расстался со своими амбициями. Можно быть стареющей рок-звездой, но нельзя быть стареющим рокером со звездными претензиями. Ему следовало только не расслабляться, чтобы остаться чертовски хорошим музыкантом.
Не считая вспышек мигрени, вечер, после того как публика своим безразличием вынудила «Псов» ретироваться, прошел отменно. Ричи и его команда старперов вновь завели народ, гибко смешивая стандарты, классику и собственные композиции Ричи на тему утраченной любви, где все говорило, хотя, кроме Ричи, никто не знал этого, о Таре и утрате ее.
Была лишь одна ложка дегтя в этой бочке меда. Весь вечер какой-то тип из публики смотрел на него волком.
Когда Ричи был молодым музыкантом, он научился не замечать публику или, по крайней мере, видеть в ней единое существо, тяжело ворочающегося зверя со множеством глаз, множеством щупалец, которого нужно было укротить и покорить. Но сейчас, с его музыкантами, столь опытными и непринужденными, что казалось, они играют, не прилагая никаких усилий, он мог позволить себе оглядеться, заметить особенности в реакции публики и выделить какие-то личности. Это становилось интересным хобби: наблюдать людей, которые наблюдают его.
И вот этот единственный обшарпанный хмырь, сидя за столиком у стены, весь вечер сверлил его злобным взглядом. Сидел один, потягивая весь вечер единственную пинту пива и излучая презрение. Ричи с первого взгляда распознавал профессиональную невозмутимость людей с рекорд-лейблов, из отдела «артисты и репертуар», – те прикидывались, что их ничем не удивить, наблюдали мрачно, без улыбки и эмоций. Тут же была не демонстративная невозмутимость. Тут было что-то иное.
Лицо у человека было каменным, но его враждебность все же чувствовалась.
Даже такому бывалому музыканту, как Ричи, это действовало на нервы.
После грандиозного блюзового финиша весь зал – полторы сотни слушателей – взорвался аплодисментами, но мрачный незнакомец, не спускавший глаз с Ричи, не выказал никакой реакции. Ни проблеска интереса. Лишь все тот же злобный взгляд.
Ричи опустил гитару на подставку и ушел со сцены. Замызганный коридор за нею служил вместо артистической. Это было всего-навсего место, откуда исполнители выходили и куда уходили, а публика воображала, что там гримерная.
Там Ричи обнаружил полотенце и хмурую троицу «Псов», парнишек с щетинистыми подбородками и взъерошенными волосами. Ричи показалось, что со времен его юности подростковый дресс-код совсем не изменился.
– Трендец как круто, – сказал один из юнцов.
Ричи кивнул и вытер лицо, потное от жара софитов и духоты переполненного зала.
– Спасибо. Похвала другого музыканта – лучшая из похвал.
– Какие мы, на хрен, музыканты, сам видел – дерьмо на палочке, – сказал другой из «Псов».
– Не дерьмо, нет; кое-что у вас получалось. Вот контакт с публикой вы в какой-то момент потеряли, а тогда вернуть ее внимание очень трудно.
– Посоветуй что-нибудь начинающей группе, – попросил третий.
– Не смотрите на меня, потому что я гробил все, к чему прикасался. Вот вам хороший совет: делайте не так, как я. – Он поднял спортивную сумку, полную компакт-дисков. – Ну, пошел обратно – если толкну сколько-то дисков, неделю буду сыт.
Ричи вышел и разложил компакты на столике рядом со сценой. Обычно ему удавалось продать десяток-полтора дисков с хорошей скидкой и пополнить свой тощий бюджет. Он всегда упоминал о предстоящей продаже два-три раза в ходе выступления, так что несколько человек уже поджидали его у сцены с купюрами наготове.
Кое-кто желал, чтобы он подписал свой диск, и Ричи с удовольствием срывал целлофановую обертку и расписывался на обложке; в противном случае он клал в карман десять фунтов – такую цену он назначал за каждый диск, – жал покупателю руку и подзывал следующего в очереди. Он продал несколько альбомов, а затем повернулся к молодой женщине в темных очках и кожаной куртке, которая уже взяла диск со столика.
– Конечно, я хочу автограф, – сказала молодая женщина.
– Черт, – воскликнул он, – черт!
Он никак не ожидал, что она появится на одном из его выступлений. Он не так представлял себе их встречу после того, как Питер сказал, что Тара хочет увидеть его. Руки его дрожали. Нужно было пропустить стаканчик чего-нибудь.
Она не сняла темных очков. Даже несмотря на полумрак зала, он видел ее взгляд сквозь затененные стекла, стеснительный, но спокойный. Ее губы слегка раздвинулись:
– Как ты?
– О’кей, – сказал Ричи. – Слушай, подожди меня в баре. Там потише. Я тут закончу и приду.
Она снова взглянула на него, тихо положила диск обратно на столик, повернулась и ушла.
Кто-то еще хотел купить диск. «Отлично выступил, Ричи», – прозвучал бестелесный голос. Еще десятка перешла из рук в руки. Ричи едва соображал, что делает. Кивал и улыбался, но сердце его колотилось и раскалывалась голова.
Наконец остался один человек, желавший получить диск. Это был тип, который весь вечер сверлил его неприятным взглядом.
– Подпиши для меня, – сказал незнакомец.
Ричи посмотрел ему в глаза. Ну да, ничего знакомого. Совершенно посторонний тип.
– Какое имя? – спросил Ричи.
